М. фон Альбрехт. История римской литературы. Вторая глава: I. Литература Республиканской эпохи: общий обзор. Условия возникновения литературы

Михаель фон Альбрехт. История римской литературы
От Андроника до Боэция и ее влияния на позднейшие эпохи
Перевод с немецкого А.И. Любжина
ГЛК, 2003. Том I. 

Примечания, библиографию и список сокращений
смотрите в печатном издании книги

Чередующееся влияние различных областей Италии и прогресс романизации соседних ландшафтов отражается на происхождении писателей — эта тенденция неуклонно продолжает действовать в эпоху Империи. Сначала господствует южная часть полуострова со своим греческим колоритом; во II и в I вв. до Р. X. все больше писателей дает средняя Италия; начиная с Непота и Катулла — в первой половине I в. — северу также предоставляется слово; Галлия Цизальпийская, долгое время рассматриваемая как инородческая территория, становится родиной некоторых великих дарований.

Теперь о сословном происхождении писателей. Сенатор — часто автор и меценат в одном лице — сам записывает свои речи, сочиняет мемуары, а то и исторические труды с особым вниманием к своему клану, или же нанимает для своей вящей славы эпика из низших слоев общества; сначала это зачастую были греки. Драматурги нередко тоже скромного происхождения, напр., Акций, которому покровительствовал Д. Юний Брут (консул 138 г. до Р. X.). Для лириков верный кусок хлеба — заказ хоровых партий для обрядов.

Видные граждане Италии, которые занимались бы поэзией, сначала представляют собой редкое явление и выглядят как белые вороны: для III в. отметим Невия, для II в. — Луцилия. Духовная свобода в обоих случаях могла найти опору в материальной независимости. И вот постепенно — под влиянием прогрессирующей эллинизации — меняется общественное сознание. Независимо от своего происхождения писатели достигают видного положения: Энний удостаивается статуи в склепе Сципионов. Римскому аристократу становится все менее стыдно заниматься поэзией: робким началом становится эпиграмма рубежа II—I вв. Однако сенаторы вскоре обнаруживаются не только в традиционной поэтической коллегии, но и среди неотериков: достаточно вспомнить о Гельвии Цинне и Лицинии Кальве. Вообще в I в. до Р. X. возрастает число литераторов, занимающих видное положение: Варрон Реатинский, да и Цицерон, Цезарь и Азиний Поллион сочиняют стихи. Трагик Акций — сын родителей-вольноотпущенников — не встает со своего сиденья, когда знатный Юлий Цезарь Страбон является на заседание поэтической коллегии (Val. Мах. 3, 7, II), и общество признает, что в духовной области считаться с предками не приходится.

Аристократия малых городов заявляет о себе в филологии в лице Элия Стилона, в прозе — Непота, в поэзии — Катулла. Ко времени Горация дилетантские занятия поэзией — «модная болезнь» высшего круга (ars 382). И если мастера своего дела могут выдвинуться в первые ряды, несмотря на скромное происхождение, это среди прочего заслуга таких людей, как Меценат, — лишенных социальных предрассудков. Многие из того же знатного сословия (всадников) — как, напр., друг и издатель Цицерона Аттик, — много способствуют литературному творчеству.

Фазы, и смещения фаз

Изменения римского общества в последние двести лет республики отражаются и на литературном развитии.

Эпоха от 240 г. до 146 г. до Р. X. — она включает вторую Пуническую войну, тяжелейшее испытание Рима, — в высшей степени отличается от последующего столетия гражданских войн по своему умонастроению, духовной жизни и литературному творчеству. Тогда римская литература создается под знаком встречи с греческой культурой в нижней Италии, объединения последней и противостояния Карфагену. Духовный вызов Риму многообразен, и многие плодотворно отвечают на него. Культурный обмен, конечно, общее явление, но возникновение литературы связано с определенными лицами и местами. Проза в Риме — по крайней мере в принципиальном отношении — может опереться на местную почву, поэзия должна создавать жанры, стиль и формы практически из ничего; только постепенно — и подчас удивительно поздно — создается прочная традиция. На эти ранние годы приходится расцвет паллиаты и исторического эпоса, а также начатки прозы. Для этого времени характерно стилистическое преобладание красочности и полноты; ближе к его концу Теренций укрощает их, прокладывая путь будущему.

В ту самую эпоху, когда Фламинин дарит грекам свободу, политика мягкости отражается в речи Катона за родосцев, а его Origines связывают римское историческое самосознание с таковым же Италии. В комедии можно обнаружить начатки римского гуманизма — уже в Captivi Плавта и, естественно, у Теренция. Энний ставит мудрость выше силы. К сожалению, в следующем столетии, несмотря на распространение образованности, Рим не принимает близко к сердцу эти учения своих старейших писателей.

Новая эпоха (146—43 гг. до Р.Х.) начинается разрушением Карфагена, Коринфа и Нуманции и заканчивается самоуничтожением римской республики. Контраст с предыдущим столетием поучителен: изящный и строгий стиль речей, скажем, Гая Гракха относится к роскошной красочности Катона Старшего так же, как и опередившие свое время комедии Теренция (ум. около 159 г. до Р. X.) к пьесам Плавта. Столь сознательно относящийся к языку Луцилий заслуженно получает в своем окружении титул doctus et urbanus. Распространение во II веке пуризма — он находится, среди прочего, под влиянием стоической философии — приводит к тому, что произведения промежуточного поколения (Цецилий Стаций, Пакувий), которые вскоре будут восприниматься как лишенные стиля, забывают быстрее, чем пестрые, однако уже причисленные к классике труды первопроходцев — Плавта и Энния. Во второй половине II века достигает высокой степени развития ораторское искусство относительно строгого стиля (Гракхи), историография становится областью литературного творчества (Целий Антипатр), старая трагедия со славой завершает свой путь (Акций), а филология его начинает (Элий Стилон).

Литература эпохи Суллы многообразна: виртуозный ритмический стиль в ораторском искусстве (азианизм) характерен для Красса и Гортензия; молодой Цицерон еще состязается с ними; позднее он найдет классическую меру, однако не отречется от своих первых шагов. Историк Клавдий Квадригарий пишет кристально ясную прозу, без единого следа столь характерной для позднейших времен архаизации жанра. Общепринятого стиля историографии все еще нет.

Строгость II века и многообразие начала первого образуют основу для последующего подъема. На последние десятилетия республики приходится расцвет прозы — Цицерон и Цезарь; поэзия представлена двумя выдающимися фигурами — Катуллом и Лукрецием. Обоих поэтов часто называют «предклассиками». Эпитет проблематичен, поскольку в нем имплицитно содержится некоторое «еще не»; собственная ценность этих авторов становится относительной, поскольку их рассматривают не как детей своего времени, но как предшественников следующей эпохи. Они — свидетели духовного освобождения, которое только теперь и становится возможным.

М. фон. Альбрехт. Содержание // История римской литературы. Том I

Книги ГЛК