М. фон Альбрехт. История римской литературы. Вторая глава: II. поэзия. A. Эпос и драма. Невий. Источники, образцы, жанры. Литературная техника. Язык и стиль

Михаель фон Альбрехт. История римской литературы
От Андроника до Боэция и ее влияния на позднейшие эпохи
Перевод с немецкого А.И. Любжина
ГЛК, 2003. Том I. 

Примечания, библиографию, хронологическую таблицу,
список сокращений смотрите в печатном издании книги

Источники, образцы, жанры

Невий, подобно Андронику, многосторонен и не ограничивается одним жанром.
Как эпик он находится — для этого достаточно уже его исторического материала — в рамках эллинистической традиции. Однако, возможно, он состязается уже и с Ливием Андроником: он переигрывает миф с помощью истории, Одиссея с помощью Энея и в едином произведении сочетает римскую «Одиссею» с римской «Илиадой». Он черпает материал в собственных воспоминаниях, а также — несомненно — в римских официальных реляциях. Под вопросом его отношение к Фабию Пиктору; придерживающийся карфагенской ориентации Филин из Акраганта также иногда рассматривается в качестве возможного источника. Что касается легенд об истоках Рима, то — кроме устной традиции — предполагали Тимея из Тавромения.

Его высоко ценимые комедии следуют за Новой комедией — и позднейшими вариантами Средней, однако черпают свою силу в местных источниках. Немногочисленные трагедии по сюжетам частично соприкасаются с Эсхилом (Hector proficiscens, Lycurgus) и Еврипидом (Iphigenia), однако некоторые уже вступают в состязание с Ливием Андроником (Equos Troianus, Danae).

Невий — создатель не только исторического эпоса, но и исторических пьес на римской почве. Этот жанр назван fabula praetexta или praetextata по одежде римских магистратов. Драма Clastidium посвящена победе Марцелла над галльским предводителем Вирдумаром (222 г. до Р. X.). Другая пьеса, кажется, разрабатывала сюжет о Ромуле.

Отдельно цитируется satyra Невия (fig. 62 М. = 61 ВU.), о которой мы не можем составить никакого представления. Жанровое обозначение подозрительно, поскольку ему предшествует в цитате слово Saturnium, так что в in satura могло возникнуть из-за двойного написания; однако satura хорошо подошла бы нашему образу Невия (см. гл. про образ мыслей).

Литературная техника

За самостоятельность в обращении с оригиналами говорит свидетельство Теренция (Andria 15-19), что Невий контаминировал пьесы, то есть сшивал куски из разных произведений. Важный элемент литературной техники — романизация: названия комедий частично на латинском языке (что делал уже Ливий Андроник). Невий для этого с удовольствием употребляет формант -aria (Corollaria, «Комедия о венке»; Tunicularia, «Комедия о рубашке»). Словообразование подобно таковому же для названия законов, напр., «земельный закон», lex agraria, и т. д.; однако для столь живого суффикса нет оснований предполагать сознательное обращение к юридическому языку. Автор непринужденно говорит о римских деликатесах из свинины (сот. 65 R.), италийских плакальщицах (сот. 129 R.) и скаредности соседних с Римом городов Пренесте и Ланувии (сот. 21- 24 R.). Из этого сделали вывод, что он также ввел жанр комедии с римским материалом, тогаты; однако эти аргументы не обладают принудительной силой, поскольку, напр., и Плавт, несмотря на греческую одежду своих пьес, часто ссылается на римские обстоятельства.

Типично римская черта — отсутствие принципиальных метрических различий между драматическими жанрами.

Язык и стиль

Трагический и комический стих подчиняются одним и тем же законам и прибегают к тем же аллитерациям и повторам корней в родственных словах. Стиль комедии, насколько он нам известен по Плавту, был разработан уже Невием. Ритмика Невия многообразнее, чем в Новой комедии; здесь видна в зародыше та специфика римской сцены, которую мы у Плавта обнаружим в полном развитии. Римскую практику превращать речитативные партии из трагедии в лирические, вероятно, установил еще Ливий Андроник.

Вслед за своим предшественником, Невий по-разному оформляет языковой рисунок эпоса и драмы. Внутри Bellum Роеniсиm в свою очередь пытаются выделить два языковых регистра: искусно, с обилием аллитераций и ассонансов построены мифологические и сакральные партии, просто, в стиле хроники, — исторические части труда. С одной стороны, bicorpores Gigantes magnique Atlantes, «двутелые Гиганты и громадные Атланты» (19 М. = 8 ВU.), с другой— Manius Valerius consul partem exerciti in expeditionem ducit, «консул Маний Валерий ведет в поход часть войска» (32 М. = 3 ВU.). Конечно, не нужно доводить противопоставление до логического конца. Уже язык исторических эпизодов напоминает сдержанное достоинство римских триумфальных надписей. Таким образом, понятие «возвышенной хроники» нуждается в пересмотре. Как и на древнеримских исторических картинах, реальность как таковая обладает, по- видимому, таким высоким значением, что украшения становятся излишними (римский «стиль фактов»). Искусная аранжировка при этом не ограничивается только мифологическими партиями, а простая — историческими. Это делает немыслимыми заключения о невозможности двукратной смены стилистического регистра между рамочной конструкцией и вставкой; стиль может меняться чаще, чем полагали, и не столь резко.

Плодотворные для римского эпоса особенности Невия — латинизация гомеровских сложносоставных эпитетов, преобладание настоящего времени в качестве повествовательного и начатки эпического синтаксиса.