Лиза Ванеян «Берта Моризо и Японское искусство (Три встречи)». Апрель 2009

Предлагаем Вашему вниманию докдад ученицы 9 класса Лизы Ванеян «Берта Моризо и Японское искусство (Три встречи)»,
сделанный ей на научной конференции гимназии в апреле 2009 г.

Берта Моризо и Японское искусство

(Три встречи)

Мой доклад посвящен истории того, как происходила встреча японского и европейского искусства в XIX веке. Тема эта не случайна, т.к. именно во 2-й половине XIX века Европа стала открывать мир Востока как источник вдохновения для искусства.

Главной целью импрессионистов было не просто запечатлеть пейзаж, бытовую сцену, портрет персонажа, а передать свежесть и неповторимость впечатления, атмосферу каждого мгновения, передать, как окраска предметов непрерывно меняется в зависимости от освещения, от состояния атмосферы, погоды, от соседства с другими предметами и т.д. Импрессионизм это так же попытка отойти от сложившихся за долгое время канонов в искусстве, попытка открыть что-то принципиально новое, отличное от салонной живописи, ввергавшей в уныние своей однообразностью.

Влияние японского искусства на творчество импрессионистов проглядывается очень во многих их произведениях. Лаконичность, грациозность очертаний, тонкое чувство линии и цвета, необычные ракурсы, в конце концов (или же перво-наперво), экзотичность — все это привлекало импрессионистов в японском искусстве, в то время очень модном в Европе. Япония до этого времени была закрытой страной, так что страна с такой богатой и потрясающей культурой предстала перед Европой в «законсервированном» виде. По открытии ее, конечно же, началось взаимное восхищение — Европы культурой Японии и Японии культурой Европы.

В XVII-XIX веках в Японии формируется особое направление искусства, отражавшее вкусы третьего и четвертого сословий, получившее название укиё-э (с японского «укиё-э» переводится примерно как «картины проплывающего мимо мира»). Так как Япония была закрытой страной, там было множество строгих правил, касавшихся всех сторон жизни японца, а всякий контакт с миром вне Японии был строго запрещен. Гравюра же укиё-э рекламировала зеленые кварталы — единственное место, где личная жизнь японца не подвергалось никаким притеснениям, где он мог свободно себя чувствовать, пообщаться с красавицами-гейшами из чайных домов, которые помимо своей красоты были еще и образованными, изящными и обладали хорошим вкусом; где он так же мог спокойно посмотреть представление театра кабуки и т.д. Главной темой всего искусства укиё-э стала повседневная жизнь самых разных горожан, их будни и праздники, жизненные искания и т.д. «Жить только для момента, обращать внимание на красоту луны, снега, цветущих слив и кленовых листьев, распевать песни, наслаждаться вином, развлекаться, нисколько не заботясь о нищете, смотрящей нам в лицо; отвергать уныние... вот что мы называем укиё-э.» Асаи Рёи, «Образы проходящего мира» (народный новеллист). Как мы видим, в самой идеологии укиё-э много схожего с мировоззрением, лежащим в основе творчества импрессионистов.

Именно в это время японская гравюра утверждается как самостоятельный вид искусства. Хотя в самой Японии гравюра укиё-э вовсе не относилась к высокому искусству, именно потому, что это было искусство среднего и низшего сословий. Так же как в Японии в это время в моде искусство укиё-э (не только гравюра, конечно, а еще и японские стихи хокку и танка, в которых речь шла о нищете, всевозможных печалях современной реальности, войнах и о том, как, несмотря ни на что, прекрасен мир), в Европе моден импрессионизм.

Японские гравюры коллекционировали и Клод Моне, и Эдуард Мане, и Эдгар Дега, а так же многие другие импрессионисты и пост-импрессионисты. Среди них нас интересует имя Берта Моризо. Во-первых, потому, что она не только одна из немногих женщин-импрессионистов, а еще и одна из немногих, буквально нарисовавших гравюры Японии.

Берта Моризо родилась в 1841 году. Она вместе с сестрой училась рисованию, ходила в Лувр копировать картины, но сестра вскоре вышла замуж и бросила рисование. Училась у пейзажиста К. Коро – он позволял ей смотреть, как он работает на пленэре. Её картины часто принимали в Салоне, но в поддержку импрессионистов она перестала присылать туда свои картины. Эдуард Мане был ее другом и наставником, впоследствии она вышла замуж за его брата Эжена. Дочь почтенных буржуа, она писала доступные ей сюжеты: прогулки на природе, материнство, сады и парки, женские образы. Мы видим множество примеров её картин, написанных под влиянием японских гравюр.

Например, картина «Женщина за туалетом», написанная в 1875 году. Картина представляет нам молодую женщину сидящую перед зеркалом. Формат картины не очень большой, холст горизонтально вытянутый, почти квадратный. Фигура расположена в центре, прямо перед нами, перед зрителем. У левого края картины изображено зеркало, в которое смотрится женщина. Колорит картины представлен мягкими градациями серебристого серого, холодноватого голубого, светлого зеленого, золотистого желтого, теплого коричневого и нежно-розового — все очень гармонично. Она изображена практически со спины, видны только платье, нежная обнаженная спина, из которой как бы струится вверх рука, собравшая волосы на затылке, чуть склоненная набок голова, ухо с сережкой и мягко сглаженная щека — это необычный ракурс. С одной стороны, силуэт кажется дымчато-расплывающимся, но мы видим четкий контур, не дающий ей "растаять".

Жемчужно-холодноватые оттенки белого, голубого и розоватого - платье и обнаженные участки тела - как будто насыщенны мягким светом. Повернутая к нам спиной фигура кажется загадочной и одинокой, но в то же время чуть склоненная голова говорит о том, что она критически, а может, удовлетворенно, рассматривает свое отражение, которого мы не видим. Критиками эта картина была принята с восторгом. Поль Манц с восхищением отозвался о «тающем силуэте пепельной блондинки» и назвал картину «искушение». Почему Берту Моризо не воспринимали критики, так же, как большинство импрессионистов? Потому что она была женщиной и не стремилась так отчаянно протестовать против академизма, критиков устаревших представлений об искусстве и т.д. Но что же напоминает эта ее картина?

Во второй половине XVIII века в Японии жил выдающийся художник Китагава Утамаро. В своих сюжетах он обращался и к историческим жанрам, и к изображению природы, однако прославился произведениями, посвященными красавицам, прекрасным обитательницам «зеленых кварталов», в Японии так было принято обозначать увеселительные заведения, (альбом гравюр «Ежегодник зелёных домов Йосивара», 1804). Именно этот жанр, бидзинга — изображение красавиц, был основным в гравюре укиё-э.

На одной его гравюре, изображающей молодую девушку, видимо, гейшу, мы видим очень много схожего с картиной «Женщина за туалетным столиком». Лист гравюры вертикально вытянутый, прямоугольный. Фигура расположена в правой части листа, но целиком мы её не видим – справа и снизу она наполовину срезана краями листа. У левого нижнего края гравюры расположено зеркало, в которое смотрится девушка, оно дает нам рассмотреть целиком её лицо. Спина полуобнаженная, «выглядывает» из незастегнутого наряда, продолжается изящной шеей, которую охватывает рука девушки, ухо, хорошенькая щека — тот же необычный ракурс. Девушка с интересом вглядывается в свое отражение. Те же мягкие жемчужные, золотистые и серебристые цвета, острый рисунок...

Много похожих деталей, например, черная бархотка на шее «Женщины за туалетным столиком» ассоциируется с черной рамой зеркала, в которое смотрится прекрасная гейша, в то же время, бархотка, обвивающая шею «Женщины», «повторяет» жест руки, охватывающей шею гейши. Похожи даже прически.

Хотя есть и различия, в первую очередь, в формате холста и композиции. У Берты Моризо фигура изображена целиком сидящей, располагаясь ровно посередине картины, но, так как девушка тянется посмотреться в зеркало, создается ощущение некоторой асимметрии, и правая часть картины оказывается совсем пустой, но таковой не кажется за счет насыщенных цветов, которые почти сливаются с платьем девушки. На гравюре же фигура является в некотором роде каймой для главного – отражения в зеркале, портрета, и поэтому упирается в край, даже оказывается немного обрезанной. И, конечно, цели преследовались разные. Бидзинга, в отличие от картины, часто выступала как реклама заведения, в котором служила красавица на гравюре.

Конечно, мы точно не можем утверждать, что Берта Моризо видела эту гравюру, хотя почему бы и нет? Во всяком случае, мы можем считать, что она довольно точно передала свое впечатление от японского искусства в целом.

Есть еще один художник, однажды открывший для себя японские гравюры, которые очень повлияли на все его творчество. Винсент Ван-Гог, когда приехал в Париж, открыл для себя не только импрессионистов, там же он стал проявлять интерес к искусству Японии. Ван-Гог не просто проникся японскими гравюрами, Япония стала для него «землёй обетованной», таинственным местом, которое приоткрывалось ему через гравюры и стихи дзен-буддистких монахов. Он приобрел очень много японских гравюр (сейчас в Асмтердаме существует целый музей с его коллекцией), стал их копировать и рисовать свои картины, вдохновившись мотивами гравюр, изучая их структуру. Например, похожи его картина «Терасса кафе ночью» и гравюра Андо Хиросиге. Или картина Ван-Гога «Цветущая вишня» и одноименная гравюра Хиросиге. Напоминают о Японии «Портрет Папаши Танги», портрет торговца рисовальными принадлежностями на фоне японских гравюр, да и в нем самом есть «нечто японское», как сам Ван-Гог говорил. «Кто любит японское искусство, кто ощутил на себе его влияние, тому есть смысл отправиться в Японию, вернее сказать, в места, равноценные Японии... Вся моя работа в значительной мере строится на японцах...» — писал Винсент Ван-Гог брату Тео.

«Обратный процесс», т.е. влияние Европы на японское искусство, можно видеть в творчестве Фуджита Леонарда Цугухару. Это художник, живший чуть позже импрессионистов (в конце XIX – начале XX века), он первым попытался «оевропить» японское искусство. Он еще в начале жизни уехал во Францию, где вращался в кругу молодых художников, был очень популярен, много путешествовал со своими выставками, был всеми признан. Его картины производят двойственное впечатление: с первого взгляда кажется, что в них какая-то «неправильность» (то ли это гравюра так странно выполненная, то ли это живопись, сильно похожая на гравюру), но, на самом деле, в этом и заключается их особая прелесть, потому что эти удивительные картины ничего не берут от гравюры, они не сделаны, как гравюра, они не нарисованы под впечатлением от гравюры, они просто нарисованы «гравюрой», потому что нарисованы японцем. Можно сказать, что это исполнение мечты Ван-Гога — узнать, как мыслит японец, как он рисует.