Прокл Диадох. Атлантида // Комментарий к «Тимею». Пер. и сост. С.В. Месяц

<Рассказ Крития младшего>

21а. Я расскажу то, что слышал как древнее сказание
из уст человека, который сам был далеко не молод.

Лонгин здесь снова указывает на то, что Платон не в последнюю очередь заботится об уместности и разнообразии речевых оборотов, называя одни и те же вещи разными именами. Подвиг он именует «давним», сказание — «древним», человека — «далеко не молодым», хотя подразумевает подо всем этим одно и то же и мог бы сказать обо всем одинаково. Но Лонгин был любителем слов, а не любителем мудрости, как, говорят, отозвался о нем однажды Плотин.

Ориген же считает, что Платон заботится здесь не о том, чтобы доставить читателю удовольствие, и не об украшении речи, но лишь о естественной, лишенной прикрас убедительности и точности выражения, тем более что, как и всякому образованному человеку, ему было свойственно изъясняется подобным образом. Как верно заметил музыкант Аристоксен, душевное расположение философов отражается даже на [издаваемых ими] звуках, обнаруживая присущий каждому особый внутренний строй. Точно так же, я думаю, и это величественное небо являет нам в своих изменчивых хороводах, повторяющих незримые круговороты ума, ясные образы красоты умозрений.

А вот великий Ямвлих хочет, чтобы разнообразие речевых оборотов мы отнесли к самим вещам и увидели, что противоположности в природе подчинены единому, что само единое делается разнообразным и что одни и те же разумные принципы обнаруживают изменчивость, существуя одним образом в мировом уме, другим — в душе, третьим — в природе и, под конец оказавшись в материи, выявляют в ней наряду с подобием многообразное различие. Только такое толкование достойно платоновской мысли, а не чрезмерное внимание к речевым оборотам.

21ab. В те времена нашему деду было, по собственным его словам,
около девяноста лет, а мне — самое большее десять.

Эту историю или предание сохранили три человека: Солон, Критий старший и Критий младший, потому что возглавляющие творение космоса причины совершенны и наделяют совершенством его обитателей. Но если Критий был единственным, кто услышал эту историю от Солона, то от него ее услышали двое: Критий и Аминандр, а от младшего Крития — трое, поскольку к наделяющему совершенством всеобщему промыслу единица приходит через двоицу.

Также и числа лет имеют много общего с реальностью: десятка выражает возвращение всех внутрикосмических вещей к единому, девяносто — совершающееся одновременно с исхождением новое восстановление всего к единице, а оба числа в сумме являют символ космоса. Поэтому можно сказать, что Солон соотносится с причиной пребывания, Критий старший — с причиной, обеспечивающей исхождение, а нынешний Критий — с причиной, возвращающей изошедшее и связующей его с началами. Первый несет смысл причины главенствующей, второй — участ-вующей в творении космоса, но от него отрешенной, а третий — заботящейся о мире и руководящей идущей в нем войной.

21b. Мы справляли тогда как раз праздник Куреотис на Апатуриях,
и по установленному обряду для нас, мальчиков, наши отцы установили
состязания в чтении стихов. Читались многочисленные творения множества поэтов,
и в том числе многие мальчики исполняли стихи Солона,
которые в то время были еще новинкой.

<О празднике Апатурий>

<1. Исторические факты>

Апатурии были праздником в честь Диониса, справлявшимся в память о единоборстве Меланфа с Ксанфом-беотийцем во время войны между беотийцами и афинянами за Эною в честь одержанной Меланфом с помощью обмана победы. Празднования продолжались три дня. Первый назывался Анаррис, поскольку в этот день совершалось множество жертвоприношений и жертвенные животные именовались «анарримами», оттого что их убивали, затаскивая наверх. Второй день назывался Дорпия, потому что на него устраивались многочисленные обеды и пиршества. А третий был Куреотис, поскольку в этот день мальчиков (куросов) трех- или четырехлетнего возраста записывали во фратрии. Кроме того, в этот день самые одаренные из детей читали разные стихи, и те, кто помнил больше, одерживал победу; декламировали же они творения древних.

О фратриях достаточно будет сказать следующее. При Ионе образовалось четыре филы, после Клисфена — десять, потом — двенадцать; каждая из фил делилась натрое и третья часть филы называлась сначала «треть», затем «патрия» или «фратрия», а относящиеся к одной и той же филе и фратрии родственники именовались членами фратрии. Вот в эти-то фратрии и записывали куросов, так что день, в который происходила запись, получил, как мы уже сказали, имя Куреотис.

Таковы исторические факты.

<2. От исторических фактов — к самим вещам>

Теперь обратимся к самим вещам и, словно в образах, попытаемся усмотреть их в этих событиях. Праздник Апатурий, справлявшийся в честь победы афинян, соответствует теме предстоящего рассказа, в котором афиняне побеждают, и мыслящие сущности подчиняют себе материальные. Что же до обмана, то он присущ внутрикосмическим формам, которые удалились от неделимых и бестелесных разумных принципов и сменили истинное бытие на кажущееся (феноменальное). Запись детей [в филы] изображает назначение частичным душам соответствующих жребиев и их нисхождение в различные рождения, а сам «праздник» — вечное благоустройство космоса: ведь будучи наполнен богами, космос справляет вечный праздник.

«Состязания в чтении стихов» соответствуют тем трудам, которые принимают на себя души, связавшие свою жизнь с миром в целом. Само же «чтение» соотносится с прекрасно слаженной и сотканной жизнью мира, которая так же воспроизводит мыслящие формы, как чтение стихов изображает героические деяния и обычаи, связывая их гармонической связью.

«Многочисленные творения множества поэтов» изображают множество природ, многочисленные околокосмические разумные принципы и вообще расчлененность природных подобий. Стихи же, являющиеся «новинкой», изображают вечно юные формы, совершенные, плодотворные и способные действовать в ином. Таково наше толкование.

Когда же упоминаются творения Солона, то о нем говорится не как о поэте в общепринятом смысле слова, но как о человеке, смешавшем с поэзией философию, поскольку Ум у него почитается царем и над внутрикосмическими вещами, и над всем творением в целом. Причем хвалить Солона достается другому человеку — Аминандру, потому что выносящий суждение должен отличаться от создателя и родителя, как мы помним из Федра [274е].

Восходя от всего вышесказанного, как от некоего образа, к миру, наш фрагмент хочет сказать, что в мировой войне принимают участие и единичные души, и единичные природы, и поделенные на части формы, особенно же — вечно юные и деятельные, но что при этом все они содержатся богами, надзирающими за демиургией, и образуют единый космос, единую гармонию и единую всесовершенную жизнь.

21bcd. И вот один из членов фратрии, то ли впрямь по убеждению,
то ли думая сделать приятное Критию, заявил, что считает Солона
не только мудрейшим во всех прочих отношениях,
но и в поэтическом своем творчестве свободнейшим из поэтов.

А старик — помню это, как сейчас — очень обрадовался и сказал, улыбнувшись: «Если бы, Аминандр, он занимался поэзией не урывками, но всерьез, как другие, и если бы он довел до конца сказание, привезенное им сюда из Египта, а не был вынужден забросить его из-за смут и прочих бед, которые встретили его по возвращении на родину, я полагаю, что тогда ни Гесиод, ни Гомер, ни какой-либо иной поэт не мог бы превзойти его славой».

<Похвала Солону>

<1. Исторические факты>

Снова любители словесности обращают здесь внимание своих почитателей на то, что Платон хвалит поэзию Солона осторожно, вкладывая похвалу в уста невежды, руководствующего не столько умом и смыслом, сколько желанием доставить приятное другим. Однако если кто и разбирался лучше других в поэтах, так это Платон, что признает и Лонгин. Во всяком случае, Гераклид Понтийский рассказывает, что стихам Хэрила, которые в те времена были в большом почете, Платон предпочитал творения Антимаха и даже просил его, Гераклида, собрать в Колофоне сочинения этого поэта.37 Напрасно поэтому Каллимах и Дурид болтают о том, будто Платон недостаточно разбирался в поэтах — изложенное выше говорит о его способности судить философски. Впрочем, это, скорее, относится к фактам истории.

<2. От исторических фактов — к реальности>

Тот же, кто доискивается до самих вещей, посчитает правильным услышать от нас, каким образом причины мироустройства тяготеют вместе с удерживающими [мировую] противоположность [силами] к единому началу и как последние сущности через средние воссоединяются с первыми. Ведь точно так же воспринявшие сказание от старого Крития взирают на него, а он — на Солона. И в то время как сам Критий восхищается поэтическими способностями Солона, его слушатели обращаются через него к Солоновой поэзии, поскольку, желая доставить приятное Критию, они хвалят и ее.

Что же говорит Критий о Солоне? Что Солон — второй после боговдохновенных поэтов, причем по двум причинам: потому что занимался поэзией между делом, и потому что по возвращении из Египта нашел афинское государство охваченным смутой и, заботясь об отечестве, не сумел довести до конца привезенное им из Египта сказание. Что это за сказание, Критий поведает чуть ниже [22b], а пока он словно в образах показывает нам, что всякий первый демиург и творец обладает, помимо первых энергий, еще и вторичным творчеством, направленным на вторичное; что из-за разлаженности и непостоянства материя зачастую не принимает исходящий от более божественных причин порядок, но оказывается несоразмерной их дару, отчего вступают в действие силы второго и третьего порядка, которые уже непосредственно упорядочивают и украшают безвидность материи. Вот почему Солон, как «свободнейший» из поэтов, то есть как изображающий обособленные причины, не может воссоздать в стихах войну афинян c жителями Атлантиды, Критий же и следующие за ним рассказывают о ней всем остальным, подражая в этом причинам второго и третьего порядка, которые делают явным многообразие логосов и слаженное из противоположностей мироустройство.

Также и то, что Солон назван «мудрейшим», указывает на его аналогичность первым началам, а то, что он — «свободнейший», отображает силу обособленной, в самой себе утвержденной и отрешенно наполняющей все [причины], тем более что свобода в известном смысле сочетается с мудрецом как невещественное, никому не подвластное и самому себе принадлежащее бытие.

То, что Критий старший назван здесь «стариком», указывает на мыслящую и удаленную от становления причину, ведь, по словам [Платона], достоин уважения тот, кому разумение и истинные мнения присущи даже в старости.39 А слова «помню как сейчас», сказанные Критием младшим, обнаруживают спасительность вечных разумных принципов (логосов) и постоянство энергии вторичных причин по отношению к первоначалам.

То, что Солон занимался поэзией «между делом», свидетельствует о том, что и у самых первых сущностей творение вторичного стоит на втором месте, так как первыми их энергиями являются энергии мыслящие, благодаря которым они воссоединяются с тем, что прежде них.

<3. Значение рассказа о Солоне>

Если же кто, оставив без внимания наши рассуждения о самих вещах, задумается над тем, по какой причине Платон включил [в диалог] это отступление в его буквальном смысле, то обнаружит, что оно естественным образом согласуется со сказанным ранее. Действительно, целью Платона было поведать о войне жителей Атлантиды, а вестник этой истории не должен оказаться ни обманщиком, ни обманутым. Поэтому о Солоне говорится как о мудрейшем и находящемся в родственных отношениях с семейством Крития: как мудрец он не может быть обманут, а как родственник не может обмануть. Также и слушатель этой истории не должен быть ни взрослым — иначе сказание не выглядело бы древним, — ни настолько молодым, чтобы [все] позабыть. Поэтому Критий изображен хотя и юным, но все же достаточно памятливым для того, чтобы соревноваться с другими в чтении стихов —состязании, для которого необходима хорошая память. Кроме того, чтобы сказание не выглядело маловажным, старший Критий не мог доверить его детям. Поэтому естественно, что в ответ на расспросы о Солоне эту историю услышал один из членов фратрии. Последний и сам должен был приходиться родственником Солону, чтобы старику было удобно рассказывать всю связанную с тем историю. Вот почему повествование предваряют похвалы Солоновой поэзии, произносимые Аминандром с целью доставить удовольствие Критию. Вот что может быть сказано о композиции [данного отрывка].

Ясно также, что Солон отправился в Египет не только за сказанием [об Атлантиде], но и чтобы дать возможность афинянам пожить по установленным им законам какое-то время, в течение которого они поклялись не отменять ни один из них. Как раз тогда он и встречался с Крезом, и плавал в Египет. Вернувшись, он застал город охваченным волнением из-за Писистратидов. В отношении исторических фактов ограничимся сказанным.

<4. Почему Солон назван «свободнейшим»>

Ориген, спрашивая, почему Платон назвал Солона «свободнейшим», хотя это не подходящая похвала для поэта, сам решает это затруднение, говоря, что либо Солон получил это имя по аналогии со свободными в средствах людьми, поскольку был щедр на пышные выражения; либо потому что был откровеннейшим и в этом смысле свободнейшим [из поэтов], не знавшим в своем творчестве никакого страха и даже злоупотреблявшим «излишней откровенностью» [Федр 240е]; либо же потому, что не ведал в поэзии ни ограничения, ни принуждения.

Ямвлих же не считает ни одно из этих толкований правильным, но утверждает, что имя «свободнейший» обозначает отрешенность ума Солона, его никому не подвластную добродетель, его почтенность и превосходство над всеми прочими. Что же до улыбки Крития, то, по словам того же экзегета, она указывает на совершенную порождающую деятельность причин, радующихся своим порождениям; а выражение «помнить как сейчас» указывает на сохранность в космосе творческих логосов. На вопрос, почему Солон хотел пересказать в стихах войну жителей Атлантиды, Ямвлих отвечает: потому что все творения природы и мировая противоположность получают существование через подражание, ведь Солон аналогичен сотворившим эту противоположность первыми причинами, так же как Критий — причинам ближайшим и вторичным. Почему Солону помешали смуты? Потому что, как было сказано выше [91,17], внутриматериальные движения и внутриматериальное волнение становятся помехой для логосов, творящих внутрикосмические вещи.

21d. «Оно касалось, — ответил наш дед, — величайшего из деяний,
когда-либо совершенных нашим городом, которое заслуживало бы
быть и самым известным из всех, но по причине времени и гибели
совершивших это деяние рассказ о нем до нас не дошел».

По мнению Лонгина, в этой фразе пропущено слово, так как после слов «заслуживало бы» должно стоять «считаться», как станет ясно из дальнейшего, а не «быть». Однако, по словам Порфирия, Лонгин не понял, что выражение «заслуживало бы быть самым известным» употреблено здесь постольку, поскольку упомянутое деяние, будучи величайшим, еще не было известным. Мы же, имея в виду сами вещи, скажем, что Платон назвал изображающее всеобщую противоположность деяние «величайшим» за его повсеместную распространенность, а «самым известным» — за то, что оно участвует в видимом творении. Вот и у Орфея дела природы названы «знаменитыми»:

…Пребывают
Природы дела знаменитые и безграничная вечность.

21d. «Расскажи с самого начала, — попросил Аминандр, —
что, и как, и от кого услышал Солон то, что рассказывал как истинную правду?»

«Что» — подразумевает само величайшее деяние; «как» — каким образом оно было совершено или каким образом о нем стало известно Солону; «от кого» — от кого из сохранивших память о нем Солон его услышал. Говоря это, Платон, по-видимому, хочет исследовать: [1] саму форму всеобщей противоположности, [2] как она образуется или познается и [3] от каких неизвестных нам причин зависит. Поэтому сначала он через родственников обращается к Солону и его рассказу, а теперь пытается выяснить еще более высокие начала этой истории, или, говоря яснее, демиургии. И все вплоть до самых первых ты увидишь [здесь] изображенными с помощью определенных символов.

Каталог книг  ГЛК