Т.Л. Александрова «Евдокия Августа». Часть 2. Глава 4

Потом настала Великая Седмица с бесконечными службами, воссияла солнечная Пасха, миновало еще дней десять, после чего сначала прилетела тревожная весть, что в восьмой день до майских ид корабль, на котором плыла регина Плакидия с детьми, чуть не потерпел крушение от сильного встречного ветра в Иллеспонте, но милостью Божией царственное семейство спаслось, — а вскоре стало известно, что судно уже близится к Константинополю и встречать его будут в совсем небольшой и редко используемой безымянной гавани, ближайшей к Палатию.

 В назначенный день с утра Феодосий с Евдокией и сестрами в сопровождении охраны, состоящей из евнухов-спафариев и избранных членов синклита спустились в гавань и ожидали прибытия долгожданной гостьи. Противоположный берег Воспора таял в солнечной дымке, посреди серебристой морской глади цветочными лепестками пестрели паруса проплывающих кораблей, подобно лесу возвышались мачты в торговой Юлиановой гавани. Наконец судно причалило, бросили мостки и по ним на берег первой стремительно сошла невысокая и тоненькая женщина в легкой золотистой хланиде, показавшаяся Евдокии совсем юной. Было странно: неужели это та, кого царевны недавно именовали «тетушкой»? За ней следовали две кормилицы, державшие за руки двух маленьких детей: девочку лет пяти и мальчика поменьше, чуть поодаль остальная свита, в которой мелькало много широкоскулых варварских лиц. Сойдя на берег, женщина вдруг опустилась на колени и принялась целовать землю, точнее, мраморные плиты, которыми была вымощена пристань.

— Господи, слава Тебе! — воскликнула она с рыданием в голосе. — Святой апостол Иоанн, благодарю тебя за спасение жизни, моей и моих детей!

 Некоторое время она еще плакала и причитала, сопровождавшие ее придворные вслед за ней встали на колени и заставили детей сделать то же самое.

 Встречавшие опешили от неожиданности. Первым нашелся Феодосий, который быстро приблизился к гостье и бережно помог ей подняться.

— Приветствую тебя, почтеннейшая госпожа моя! — обратился он к ней, склоняясь до ее роста.

— Приветствую тебя, господин мой, дорогой племянник, — ответила Плакидия, смахивая со щеки слезу и сияя лучезарной улыбкой. Звучание голоса было удивительно приятно, хотя в ее греческом различался легкий латинский акцент.

 Она тут же быстро оглядела встречавших.

— Приветствую и твою прекрасную супругу, — улыбнувшись Евдокии, гостья устремила взоры на царевен. — И вас, дорогие племянницы!

 Вблизи Евдокия поняла, что она совсем не юна, хотя на вид больше двадцати пяти лет ей дать было трудно. У нее была смугло-золотистая кожа, густые черные волосы, огромные, словно агатовые, глаза под дугообразно разлетающимися бровями, в ореоле длинных ресниц, и маленький, луком изогнутый рот с упрямой нижней губой. В движениях ее сквозила кошачья грация. Смотрелась она настоящей красавицей, достигшей своего расцвета.

— И мы приветствуем тебя, госпожа, любезная тетушка, — Пульхерия попыталась изобразить улыбку.

— Простите мне мое изъявление чувств, — продолжала Плакидия, — но вы должны понять, что ощущает человек, осужденный на смерть и потом помилованный. Я уже дала обет, о котором заявляю во всеуслышанье: по возвращении на родину я обязательно воздвигну храм в честь моего спасителя, апостола и евангелиста Иоанна.

Да, и конечно, я должна представить вам моих сына и дочь.

 Тут она оглянулась на детей. Мальчик чинно стоял рядом с кормилицей, тараща на взрослых свои круглые, черные, как вишни, глазенки, девочка же, оставив неудобную позу на коленях, просто улеглась на мостовую боком и, не обращая внимания на уговоры встать, что-то рисовала на камнях пальчиком.

 — Honoriola, carissima, — прощебетала Плакидия по-латыни. — Surge humo et saluta dominum et avunculum tuum! 

 — No-o-olo!  — протянула девочка, глядя на мать исподлобья и отрицательно качая головой.

— Ну что мне делать с этой девочкой? — воскликнула Плакидия со слезной ноткой в голосе! — Honoriola! Pro pudor!

Упирающуюся малышку подняли насильно и попытались подвести к Феодосию, но он сам, смеясь, попросил не принуждать ее.

— Она, наверное, стесняется! — предположил он.

— Увы… — вздохнула гостья, укоризненно глядя на дочь. — Это, как вы, наверное, догадались, моя старшая дочь, Юста Грата Гонория. Прошу снисхождения к ее детским шалостям.

Зато мальчик, которого Плакидия назвала Валентиллом, глядя на Феодосия снизу вверх, старательно выговорил:

— Salve, domine!

— Tu ocelle mi!  — мать наклонилась к нему и поцеловала в щечку. А потом с гордостью представила. — Flavius Placidus Valentinianus.

Евдокия обратила внимание на непривычный звук «ц», прозвучавший в имени мальчика. Она наблюдала всю сценку с благодушным любопытством. По сравнению с Евдоксион дети Плакидии казались ей совсем большими и она невольно пыталась вообразить, какой будет ее дочь в их возрасте. Случайно переведя взгляд на Пульхерию, она увидела на лице ее возмущение и ужас.

— Боже, что за воспитание! — процедила сквозь зубы старшая августа.