М. Тулий Цицерон. Речь в защиту М. Целия

А.И. Любжин — составление, предисловие, комментарии

Содержание

А.И. Любжин. Марк Целий Руф

M. Tullii Ciceronis. Pro M. Caelio Oratio

Ф.Ф. Зелинский. Цицерон

• Жизнь и государственная деятельность Цицерона
• Цицерон как личность
• Цицерон как писатель
• Цицерон как оратор
• Цицерон как философ
• Цицерон в его влиянии на позднейшие поколения

А. И. Любжин. Марк Целий Руф

Прославленный прежде всего благодаря этой речи Цицерона и переписке с оратором, М. Целий Руф представляет собой одну из наиболее ярких и колоритных фигур в Риме эпохи конца Республики — эпохи, отнюдь не бедной многосторонне одаренными людьми. Сам Цицерон, поставленный в непростое положение необходимостью защищать человека, чей характер отнюдь не удовлетворял требованиям традиционной римской морали, и подводящий в своей речи под этот спорный тезис целую философскую базу, — Цицерон, конечно, понимал, что его подзащитный отнюдь не то, что он хочет представить судьям, но сам он чувствовал странную привязанность к юноше остроумному, талантливому \ но непохожему на него и не разделяющему его (и чьи бы то ни было еще) взгляды. М. Целий, родившийся, как сообщает Плиний Старший, а. d. V. Kal. Iunias в консульство Г. Мария и Гн. Карбона III, т. е. 28 мая 82 г. до Р. X., в один день с Г. Лицинием Кальвом, происходил из семьи незнатного, но богатого всадника из Путеол, который успешно занимался торговлей в Африке. Когда Целий достиг совершеннолетия, его отец, желавший для сына (как это часто бывает в подобных семьях) политической карьеры, отвел его в дом Цицерона (что также было в обычае). Три года Целий не отходил от Цицерона (и оказался в области красноречия хорошим учеником), но внушить ему свое отношение к жизни великий оратор не сумел: тот, не смущаясь резкостью перемены, перешел на сторону Катилины и, естественно, изменил образ жизни. Однако он сумел не слишком скомпрометировать свою политическую карьеру (в данной цицероновской речи есть тому достаточные подтверждения). Он отправляется в Африку в составе свиты претора 63 г. Кв. Помпея Руфа и возвращается в Рим к 60 г. Его политическая карьера развивалась так, как и следовало ожидать, исходя из его талантов; выступлений Целия на форуме, его острого языка боялись: в 60/59 г. до Р. X. он обвинил коллегу Цицерона, Гая Антония; Квинтилиан сохранил отрывок из этой речи, описывающий, как незадачливый проконсул со своим штабом был застигнут врасплох противником: Namque ipsum offendunt temulento sopore profligatum, totis praecordiis stertentem, ructuosos spiritus geminare praeclarasque contubernales ab omnibus spondis transversas incubare et reliquias circumiacere passim. Quae tamen exanimatae terrore, hostium adventu percepto, excitare Antonium conabantur, nomen inclamabant, frustra a cervicibus tollebant, blandius alia ad aurem invocabat, vehementius etiam nonnulla feriebat, quarum cum omnium vocem tactumque noscitaret, proximae cuiusque collum amplexu petebat, neque dormire excitatus neque vigilare ebrius poterat, sed semisomno sopore inter manus centurionum concubinarumque iactabatur (Inst. IV 2, 123-124).

Войдя в кружок золотой молодежи (сохранилось адресованное ему стихотворение Катулла (58), вполне дружеское по тону), он стал вести себя дерзко и вызывающе: поднял с неизвестной целью мятеж в Неаполе, ударил сенатора на выборах верховного понтифика; когда он был избран квестором, его обвинили в подкупе избирателей (de ambitu). Для отца издержки подобного образа жизни оказались слишком тяжелым бременем: Целий его покинул и нанял за 10 000 сестерциев в месяц помещение на Палатине в доме Клодия. И здесь он познакомился с Клодией, воспетой Катуллом под именем Лесбии в цикле самых страстных стихотворений, какие только знает античная литература. Его роман закончился нетривиально: Клодия, привыкшая сама выбирать, как это было, например, с Катуллом, когда ей бросать своих любовников, была опережена в разрыве. Ее возмущение по этому поводу, по-видимому, и послужило причиной, данного дела, которое, поставив Цицерона в весьма неловкое положение по отношению к его подзащитному, дало ему возможность 4 апреля 56 г. расквитаться с этим семейством и хотя бы до некоторой степени отплатить за все неприятности, которые оно ему причинило (в том же году Цицерон защищает Сестия, помогавшего ему в борьбе против Клодия; окончательно счеты были сведены в De Milone), а также взять некоторый психологический реванш за те процессы, в которых он участвовал по желанию триумвиров, — находящегося в Галлии Цезаря, присутствующего в Риме Помпея и Красса, которому вскоре предстояло отправиться в Сирию и погибнуть в бесславном походе против парфян (53 г. до Р. X.). — Защита Цицерона имела успех, и Целий был оправдан; в 52 году он был народным трибуном и поддерживал Милона против Клодия, а после гибели последнего — против родственников и друзей Клодия; в начале 51 г. он привлек Кв. Помпея Руфа, своего коллегу по трибунату в прошлом году, к суду de vi и добился его осуждения. Однако большого политика — достоинство, которое приписывал ему Цицерон, — из Целия, конечно, выйти не могло: он слишком был неспособен иметь какие бы то ни было убеждения, ему было лень даже их симулировать. Он слишком легко видел недостатки людей, и вряд ли что ему казалось до такой степени безразлично, как интересы партии, которой он служил. Стихия ссор была для него естественна, он любил, когда на него обижались. Сенека в трактате De ira рассказывает о нем следующее: Саеlium oratorem fuisse iracundissimum constat. Cum quo, ut aiunt, cenabat in cubiculo lectae patientiae cliens, sed difficile erat illi in copulam coniecto rixam eius cum quo cohaerebat effugere; optimum iudicavit quicquid dixisset sequi et secundas agere. Non tulit Caelius adsentientem et exclamavit: «dic aliquid contra, ut duo simus!» (III 8, 6). Будучи проконсулом в Киликии (50 г.), Цицерон выбрал его в качестве своего политического корреспондента. Целий, избранный эдилом, заботился более всего об отправке пантер из этой провинции для устраиваемых им игр. Цицерон был недоволен таким направлением его активности; он пытался побудить его принять в разгоревшемся между Цезарем и республиканцами споре сторону Помпея и оказывать ему услуги. Но, пишет Буассье, «тогда как последние <Цицерон и Сульпиций> спрашивали себя с тоскою, где право, Целий старался узнать, на чьей стороне сила». Какой контраст с поведением самого Цицерона, принявшего сторону Помпея именно тогда, когда тому было наиболее трудно и все его дело казалось потерянным! И, приняв сторону Цезаря, разделив его триумфальное шествие по Италии, Целий со всей энергией, на какую был способен, берется за дело, могущее в случае успеха оказаться наиболее приятным для Цезаря: он пытается перетянуть Цицерона на его сторону. Но это ему не удается, и здесь их пути расходятся окончательно: Цицерон плывет в Грецию, где под предводительством Помпея собирались республиканские войска, а Целий вместе с Цезарем — в Испанию.

Однако и это его решение оказалось не окончательным. Когда победитель Галлии отправился вдогонку за Помпеем, Целий остался в Риме претором, но более почетную преторскую должность — praetor urbanus — доверили Требонию, и Целий обиделся. Он решил отомстить — и нанести удар такого же характера, как и задуманный Каталиной. Видя, что многие в Риме недовольны умеренностью Цезаря в деле пересмотра и отмены долгов, — тот всего лишь зачислил выплаченный процент в счет основного долга и повелел принимать имущество должника по его стоимости до гражданской войны, — он решил показать себя радикалом и наследником прежней демократической программы. В то время как городской претор Требоний занимался возникшими по случаю недоразумениями, он поставил свое курульное кресло поблизости и присвоил себе право пересматривать решения своего коллеги. Никто, однако, не дерзнул к нему обратиться. Видя неудачу своей попытки, Целий отважился на необычайно дерзкие шаги: вопреки противодействию магистратов он провел законы о совершенном уничтожении долгов и об отмене для съемщиков платы за помещение в течение года. На этот раз ему удалось вызвать волнения, Требоний был сброшен толпой со своего судейского места и спасся лишь случайно. Однако расчет на народную поддержку оказался неправильным: довольно было оказавшегося поблизости отряда, чтобы консул Сервилий смог восстановить спокойствие. Он запретил Целию отправлять его служебные обязанности и, поскольку тот не подчинился, велел сломать его курульное кресло. Никто не пришел ему на помощь. Он в бешенстве покинул Рим, под предлогом поездки к Цезарю для объяснений, и, опираясь на поддержку вернувшегося из массилийской ссылки Милона, решил поднять восстание в Италии. Когда и это не удалось, они попытались опереться на рабов, пастухов и гладиаторов и сформировать что-то вроде войска. Это стоило жизни обоим: Милон был убит ударом камня при нападении на один из италийских городов, Целия под Фуриями чуть позднее настиг отряд испанских и галльских всадников из Рима, которые убили его при попытке вступить в переговоры. Это произошло в год Фарсальс-кого сражения (48 до Р. X.). Если верить дате Плиния, Целию тогда должно было быть 34 года. Если принять другую, исходя из его cursus honorum, — 37 лет.

Текст печатается по изданию: Сicerоп. Discours, tome XV. Pour Caelius, Sur les provinces consulaires, Pour Balbus. Texte etabli et traduit par Jean Cousin, Professeur a l'Universite de Besangon. Paris, Soriete d'edition «Les Belles Lettres», 1962. В приложении мы поместили статью о Цицероне крупного русского филолога, выдающегося знатока его творчества Φ. Ф. Зелинского; в следующих выпусках серии планируется библиографическое приложение, отражающее современный этап цицероноведения.