В.Н. Долгоруков (Владимиров). В былой Москве. ЕЛКА

«Елка» приурочивалась к празднику Рождества, поэтому устраивали ее либо вечером в день праздника 25 декабря, либо, по немецкому обычаю, накануне, в так называемый сочельник. «Елка», как и сейчас, была праздником по преимуществу детским. Установка дерева и его укрепление сопровождались традиционной законспирированностью: дети не допускались к украшению елки, не должны были знать, что на ней окажется и какие подарки будут им сделаны.

Почти в каждом дворянском особняке имелась зала — комната, предназначенная исключительно для танцев и в другое время никому не нужная. В ней только по стенам стояли стулья, а в ее конце — рояль. Это и способствовало елочной «конспирации». Примерно за сутки до празднества в зале на деревянном кресте устанавливалась большая, высокая елка. Туда же переносились свечи, украшения и подарки, и взрослые представители семьи, заперев двери на ключ, приступали к украшению дерева. Так как «елке» придавалось значение религиозного праздника, то верхушка дерева неизменно увенчивалась «рождественской звездой» из золотой или серебряной бумаги с соответствующими лучами, а среди прочих украшений, подобных теперешним, висели картонные ангелы.

В отличие от теперешней елки мало было уделено внимания Деду Морозу и преобладали хлопушки и шоколадные бомбы с сюрпризами, первые с бумажными колпаками, а вторые с медными брошками или колечками с каменками. Было тоже много позолоченных и посеребренных грецких орехов, мандаринов и крымских яблок и всякого рода бонбоньерок — картонных фигурных коробочек с конфетами. Легкие игрушки (куклы, дудки и проч.) тоже часто висели на елке. Все это вешалось на шерстяных нитках разного цвета. Крест под елкой закрывался ватой, обсыпанной «снежными» блестками. Вокруг него клались и устанавливались подарки. Их ассортимент, состоявший из всевозможных игрушек, был примерно тот же, что и сейчас: деревянные лошади всех размеров, тележки, сани, ружья, коробки с игрушками, куклы, волчки и проч. Но не было автомобилей, их заменяли заводные паровозы и вагоны с комплектом складных жестяных рельс. Были и овальные лубяные коробочки с набором оловянных солдатиков всех родов оружия.

В отличие от теперешней елки мало было уделено внимания Деду Морозу и преобладали хлопушки и шоколадные бомбы с сюрпризами, первые с бумажными колпаками, а вторые с медными брошками или колечками с каменками. Было тоже много позолоченных и посеребренных грецких орехов, мандаринов и крымских яблок и всякого рода бонбоньерок — картонных фигурных коробочек с конфетами. Легкие игрушки (куклы, дудки и проч.) тоже часто висели на елке. Все это вешалось на шерстяных нитках разного цвета. Крест под елкой закрывался ватой, обсыпанной «снежными» блестками. Вокруг него клались и устанавливались подарки. Их ассортимент, состоявший из всевозможных игрушек, был примерно тот же, что и сейчас: деревянные лошади всех размеров, тележки, сани, ружья, коробки с игрушками, куклы, волчки и проч. Но не было автомобилей, их заменяли заводные паровозы и вагоны с комплектом складных жестяных рельс. Были и овальные лубяные коробочки с набором оловянных солдатиков всех родов оружия. Неподалеку от елки ставились столы. Это были часто так называемые ломберные, т. е. предназначенные для игры в карты с раскладывающейся верхней доской, обитой с внутренней стороны зеленым сукном. Такого рода столы были удобны своей легкостью. На одном из них раскладывали подарки для старших детей: книги, альбомы для фотографий, открыток или ма­рок, золотые медальоны или браслеты и подарки взрослым членам семьи — серебряные портсигары, бумажники, мундштуки, галстуки, золотые запонки для манжет, брошки, веера, кольца и проч. На другом столе клали подарки «людям», т. е. слугам и их семьям. Тут фигурировали ситцевые головные платки, рубашки-косоворотки, отрезы на детские ситцевые платья, кожаные портсигары, игрушки попроще, мешочки с орехами и дешевыми конфетами. Стол с подарками слугам в очень многих домах не ставился вовсе.

Наступал долгожданный час. Это было 4 или 5 часов вечера. Дети домохозяев и приглашенные к ним ровесники со своими родителями, чаще всего с матерями или гувернантками, толпились у запертой двери в залу. А там зажигали свечи на елке и кто-либо из взрослых садился за рояль. Всегда находился кто-нибудь «музицирующий». Наконец, раздавался бравурный, с грехом пополам исполняемый марш. Заветная дверь распахивалась, и дети гурьбой устремлялись к блещущей огнями разноцветных свечей, серебром «дождя», золотом пушистых нитей елке. Раздавались бумажные колпаки, начиналось хлопанье хлопушек, получение и рассматривание подарков и нетерпеливое их опробование.

Пока горела елка, электричество в зале не зажига­лось. Слуги со своими детьми стояли в дверях. Они робко входили в залу, получали подарки и снова отходили к две­рям и некоторое время издали смотрели на господский праздник. По большей части «Елка» была тихой. Функ­ции «музицирующего» исчерпывались входным маршем. Песен никто из детей петь не умел, да их и не было. Если среди взрослых и находился какой-нибудь любитель уве­селить детей, он обычно старался организовать хоровод вокруг елки и пение, запевая немецкую песню:

"Oh, Tannenbaum, oh, Tannenbaum! Wie hubch sind deine Blatter"*

— единственную елочную песню, сохранившуюся в памя­ти пожилых людей, унаследованную ими от их немецких гувернеров и гувернанток. Детей первого десятилетия XX века учили француженки или англичанки. У вторых песен совсем не было, а у первых большой и веселый запас, но елочные отсутствовали. Таким образом, увеселительная затея любителей неизменно проваливалась. Обычно «Елка» длилась недолго и завершалась детским чаем или шоколадом. Для этого переходили в столовую, где на столе кипел самовар или стояла медная кастрюля (иногда обернутая в салфетку) с горячим сваренным шоколадом. Шоколад разливали по чашкам серебряной разливательной ложкой. К шоколаду полагалось особое печенье, продолговатой формы, легкого бисквитного теста, так называемое "Langues de chats" (с франц.— «кошачьи языки»).

Дети были одеты в свои парадные платья: мальчики в белых полотняных или темно-синих суконных матросках с синими полотняными матросскими воротниками, по­лосатыми фуфайками и в темно-синих суконных брюках. Подростки — в серых или черных гимназических куртках с кожаными поясами с металлической пряжкой или без нее. В черных ботинках. Девочки — в шелковых или бархатных платьях с высокими воротниками и длинными рукавами с буфчиками, иногда с широкими кружевными воротниками. В черных или белых туфлях. Мальчики младших возрастов были острижены под машинку, подростки причесаны на косой пробор, чаще с левой стороны. Девочкам маленьким и подросткам заплетали косу. Взрослые были одеты в свое обычное дневное платье. «Елка» кончалась часам к семи вечера, ко времени обеда, к которому никто из гостей не оставался. В последующие два дня елку зажигали еще раз без гостей.

* «О, ёлка, о, ёлка! Как красивы твои иглы!»

Далее читайте в книге В.Н. Долгорукова (Владимирова) «В былой Москве». 

Составитель Е.С. Дружинина (Шервинская)

Подробный и живой рассказ о Москве написан «потомком Пиковой дамы» князем Владимиром Николаевичем Долгоруковым. Задуманный как справочник для театральных постановщиков, не имевших представления о быте дореволюционной России, рассказ перерос первоначальный замысел и вылился в пространное повествование об улицах города и его ушедшей жизни, буднях и праздниках, театрах, ресторанах, извозчиках, одежде и прочих деталях, характеризующих эпоху почти столетней давности. Текст иллюстрирован старыми фотографиями, открытками, а также акварелями московских художниц О. и М. Соловьевых