Андре Скобельцин. О лепнине на пустых швах. Из книги «Нарцисс, или мастерская взгляда»

Глава, где прослеживается, как древние греки и наши современники задумывают и соединяют составные части здания.

...Гаррис (громко читает текст). «Как мы видим, греки создали тип архитектурной композиции, которому было уготовано великое будущее.

Данный тип архитектурной композиции определяет очертания здания и порядок следования различных его составляющих. Равным образом он указывает соответствующий каждому ордеру профиль выступов и рисунок орнамента, отмечающего стыковые швы. Взаимодействие профилировок кривых и контркривых на базе колонны или на ее капители, создаваемые каннелюрами колонны или триглифа темные вертикальные полосы, горизонтальные сетки света и тени, выделявшие карниз, подчеркивали связь и соотнесенность отдельных частей, — связь, в которой декоративные элементы занимали не меньшее место, чем краски, которыми греки раскрашивали камень и которые позволяли различать различные части строения, в то же время гармонично согласовывая их друг с другом. Ранее для обозначения такой связи, такой соотнесенности употребляли термин „моденатура“ (т. е. профиль лепки), ныне вышедший из употребления.

До начала века лицо западной архитектуры определяет именно ярко выраженная моденатура, которая прорабатывает пластикой лепнины (углублениями, выступами и т. д.) стыки конструктивных элементов здания. За исключением византийского и исламского миров, история моденатуры на Западе есть история зодчества в миниатюре.

Жесткость римского поясного карниза, повторяющийся характер мотивов заметно отличают его от греческого прообраза. Романский карниз, романский арочный профиль отличается от готического, имеющего склонность к более вытянутым формам. Чувственную избыточность барочного антаблемента нелегко спутать с тщательно прорисованным, чуть суховатым антаблементом века XIX.

Начиная с XVI века в подражание Витрувию выпускается множество трудов по архитектуре. В основном они представляют собой именно трактаты о моденатуре и представляют нам элементы архитектурного стиля, чье изящество все более ускользает от нас.

Интересно отметить, что в двухтомном словаре Ларусс издания 1913 года выражение „обломы архитектурные“ проиллюстрировано 16 различными примерами с указаниями соответствующих обозначений: полочка, валик, четвертной вал, гусек, каблучок, выкружка, скоция, листель... Само собой разумеется, что среди сегодняшних практиков, не говоря уже о широкой публике, декоративно-орнаментальная культура и ее богатый словарь давно и прочно преданы забвению.

И все же, почему архитекторы отказались от скульптурного орнамента? Как и почему они совершили этот мгновенный переход от наследовавшей античности цивилизации, где декоративные элементы подчеркивают и согласуют различные части здания, к совершенно другому миру, где противоположности, если они вообще есть, не боятся выставлять себя напоказ — открыто или с помощью обыкновенного пустого шва?

С первых десятилетий нашего века в творениях европейских и американских архитекторов-новаторов лепной орнамент утрачивает гибкость, схематизируется, постепенно сходит на нет, прежде чем исчезнуть полностью. То же самое в более широких масштабах имеет место при возведении массовых построек. Панели из резного дерева, окаймлявшие комнаты, канули в небытие. Гипсовая лепнина, обозначавшая переход стен в потолок или сходившаяся розеткой к сверкающей люстре в центре зала, также отошла в прошлое. Никого больше не заботит установление иерархии между этажами здания, когда на каждом уровне предусматривалась своя отделка для балкона, оконных наличников или горизонтальных выступов, обозначающих положение пола.

Повсюду, во всех сколько-нибудь современных областях, свободный план и пустые стыки (обозначающие простой чертой переход одной поверхности в другую) замешают изощренные приемы архитектурного декора.

Одновременно из повседневного обихода изгоняются перчатки, трости, цилиндры и широкий спектр обязательных предметов одежды, отмечающих различия в социальном статусе людей; упрощаются правила хорошего тона и тысячи ритуалов вступления в контакт, благодаря которым представители различных слоев могли общаться друг с другом».

<...>

Гаррис нажимает на клавиши, открывая новый документ.

У меня есть еще один текст по поводу моденатуры — так, отрывок, который я не смог композиционно объединить с предыдущим, но...

Теодора. Ну тогда просто сополагай, и пользуйся нашим разговором, чтобы свести все воедино!

Гаррис. Хорошо. Я сополагаю...

(Читает текст, о котором шла речь.) «Ионические колонны присутствуют на афинском Акрополе в Пропилеях, в Эрехтейоне и в храме Афины Победительницы. Внешне они повторяют друг друга, однако внимательный взгляд выявит различия в их наклоне, очертаниях и оформлении базы и капители, благодаря которым они утверждают свое присутствие между небом и землей, между стилобатом и архитравом или кессонированным потолком, который они поддерживают.

Здесь выдумка зодчего сводится к варьированию в пределах одного допустимого ордера. Однако зодчие расширяют эти пределы, неустанно стремясь приспособить частное к общей композиции и добиться пластического совершенства, равного которому практически нет в истории. Мнесикл, зодчий Пропилей, создает приземистый базовый профиль с массивным тором, гладким в нижней части, который он окружает скоцией, вырезанным в той же самой напольной плите. Найденное им решение придает колоннам, между которыми движется постоянный поток посетителей, поднимающихся на холм и спускающихся оттуда, подобающую случаю торжественность.

Напротив, зодчий маленького храма Афины Победительницы, нависающего над проходом в Пропилеи, уменьшил нижний торус базы колонн (связь с землей здесь менее важна, чем связь с небом) и с особенным размахом оформил капители, видные от самого подножия. В углу храма он водружает угловую капитель, чья наружная волюта разворачивается вдоль диагонали трапеции, образуемой планом капители. Трапеция лучше, чем квадрат и прямоугольник, позволяет видеть поперечные завитки волют. Коротко говоря, в определенной ситуации, в более живописном месте он более лирично использует ионическую моденатуру, нежели Мнесикл в Пропилеях.

Иные соображения заставили зодчего северного портика Эрехтейона украсить орнаментом из переплетенных полос и лепными украшениями барельефы и базу колонн. Действительно, поскольку расположение места не позволяло ему использовать возможности силуэтного видения, он, используя преимущества взгляда с близкого расстояния, обращает внимание на более мелкие детали и их орнаментировку.

Эти тончайшие изменения, вариации отдельных элементов, призванных облегчить переход между горизонтальной плоскостью почвы или архитрава и вертикальной — колонны, чтобы вписать здание или его часть в окружающую среду, примирив таким образом противоборствующие силы, обсуждались в Древней Греции с той же смесью методичности и вникающей во все подробности изощренности, которые имели место как в столкновении философских идей, так и в политических дебатах полиса».

Далее: Андре Скобельцин. Нарцисс, или мастерская взгляда