Художественный театр. Из книги В. Владимирова (В.Н. Долгорукова) «В былой Москве»

В этом театре все было не так, как в других театрах не только Москвы, но и всей России. И не только в манере исполнения пьес и их оформлении, но и в обстановке зала, его подсобных помещениях и порядках. Руководители Художественного театра первыми ввели у себя ряд новшеств, кажущихся нам теперь такими необходимыми, простыми и обыкновенными, а тогда — «потрясающими вековые устои» театральных традиций. Первое: раздвижной и легкий занавес вместо поднимающегося и поэтому тяжелого и начинающего показ спектакля с ног артистов и ножек мебели, второе — перенесение света рампы снизу наверх, чем исключалась неестественность освещения лиц артистов, третье — запрещение входа в зал после третьего звонка, четвертое — постепенное затухание света в зале перед началом действия.

Поражало еще одно новшество — отмена аплодисментов и вызовов артистов. По мнению руководителей театра, традиционные выходы и поклоны нарушали целостность художественного восприятия и, кроме того, могли бы вызвать нежелательное среди артистов чувство соперничества. Мне кажется, что в первой своей части этот вопрос остается спорным, так как иногда действительно зрителю, искренне захваченному драматизмом сценической ситуации, неприятно видеть перед занавесом весело раскланивающегося Ленского, минуту перед тем сраженного пулей Онегина, или не менее бодро и развязно ведущего себя, после своей смерти, Бориса Годунова. Вопрос, повторяю, спорный и, по-видимому, сложный, недаром руководство Художественного театра в пореволюционное время отменило это свое нововведение.

Первым Художественный театр нарушил и установившееся традиционное оформление зала и его подсобных помещений, отменив бархат, шелк, позолоту, обычные для всех театров, люстру и проч. С другой стороны, он первый позаботился об оформлении подсобных помещений в стиле, общем с залом. От входных дверей улицы все было выдержано в новом и модном тогда модернистском стиле начала XX века. Все было чрезвычайно опрятно и уютно: от малинового перезвона колокольчиков, оповещающих о начале действия, фойе и коридоров, увешанных фотографиями артистов, до буфета с плетеными креслами, своим культурным видом так резко отличавшегося от обычно неуютных и зачастую грязноватых театральных буфетов. Простота и своеобразный уют удивляли и привлекали зрителя. Капельдинеры Художественного театра тоже были необычны: они были одеты в суконные куртки оливкового цвета с отложными, темно-зеленого бархата, воротниками, в оливкового цвета брюки с широкими темно-зелеными лампасами и гетры на башмаках. На груди у них от кармашка к кармашку, висела белая металлическая цепь с пластинкой посредине с надписью «Билетер №...».

В зале, внизу, было две закрытых от публики суконными занавесами оливкового цвета ложи, направо — директорская, налево — одного из учредителей и пайщиков театра С. Т. Морозова, и по две открытых ложи с каждой стороны. В бельэтаже — по две и в верхнем ярусе по одной ложе. В 1913 году Художественному театру исполнилось 15 лет, и москвичи привыкли к нему, но всякий раз, входя в его зал, ощущали себя иначе, чем в других театрах.

Отсутствие казенного хозяйничанья и безусловного подчинения в определении репертуара, отсутствие антрепренерского коммерческого комбинаторства сказывались на постановках Художественного театра, хотя и он в те годы переживал трудную полосу ломки своего основного идейного направления, принужденный бороться и так или иначе преодолевать наступление реакционных сил во имя спасания завоеванных им позиций. Он оставил ранее апробированные основные пьесы своего репертуара, как «На дне», «Вишневый сад», «Три сестры», «Царь Федор Иоаннович», но для новых постановок принужден был обращаться только к «благонамеренным» классическим вещам, оставив мысль о передовой современной и революционной драматургии, т. е. отказаться от намеченной линии всей своей так блестяще начатой работы. Так, в сезон 1912-1913 гг. были поставлены: «Пер-Гюнт» Ибсена, «Мнимый больной» и «Брак поневоле» Мольера.

В отличие от Малого театра, сохраняя еще в полной мере весь свой первоначальный кадровый состав во главе с основателями и руководителями театра, по-прежнему не жалея труда и средств в отношении постановочной безукоризненности, Художественный театр к 1913 году был в Москве единственным в своем роде, чем и объяснялись неизменные аншлаги его кассы. Если в Большой театр трудно было попасть на спектакли с участием Шаляпина или Собинова, то в Художественный трудно было попасть всегда, а премьеры его были событием в театральной жизни Москвы.

За годы своего существования Художественный театр приобрел свою специфическую публику, основным ядром которой была передовая интеллигенция: профессора, писатели, журналисты, театральные критики, художники, педагоги и учащаяся молодежь. Четырехчасовой Петровки здесь, как и в Малом театре, не было, но были завсегдатаи, поклонники театра со времен его основания в 1898 г. Мода на Художественный театр не оставляла и зажиточное, и либеральствующее или эстетствующее купечество, представители которого неизменно украшали собой первые ряды на его премьерах.

Надо отдать должное основателям Художественного театра, что они заботились не только о внешнем оформлении зала, об удобствах и приятности подсобных помещений, но и о привитии зрителю элементарной (как это ни странно!) дисциплинированности, заставив его относиться к театру с должным очагу моральной культуры вниманием. Вспоминается, как в 1910-х годах на программах Большого театра появилось предуведомление от дирекции, что «бросание на сцену букетов, цветов и проч. строго воспрещается». Под «и проч.» разумелись гнилые яблоки и другие неподходящие предметы, в изобилии кидаемые, даже во время действия, экспансивными любителями искусства в стареющих теноров, пускавших «петуха». Я говорил уже о входе во время действия «меж кресел по ногам», но бывал и громкий разговор, и двиганье кресел в ложах, вызывавшие шикание и перебранки. Всего этого в Художественном театре никогда не было. Более того, это могло бы показаться скандально кощунственным по отношению к благоговению перед театральным искусством, внушенному публике руководителями театра.

Акварели девочек Соловьевых смотрите в книге В.Н. Долгорукова (Владимирова) «В былой Москве». 

Составитель Е.С. Дружинина (Шервинская)

Подробный и живой рассказ о Москве написан «потомком Пиковой дамы» князем Владимиром Николаевичем Долгоруковым. Задуманный как справочник для театральных постановщиков, не имевших представления о быте дореволюционной России, рассказ перерос первоначальный замысел и вылился в пространное повествование об улицах города и его ушедшей жизни, буднях и праздниках, театрах, ресторанах, извозчиках, одежде и прочих деталях, характеризующих эпоху почти столетней давности. Текст иллюстрирован старыми фотографиями, открытками, а также акварелями московских художниц О. и М. Соловьевых